ВСЯ СУТЬ "РУСССКОГО СТИЛЯ" 
"Во время своей поездки в Россию я находился в имении господина фон Г., одного лифляндского дворянина, чьи сыновья как раз тогда усиленно упражнялись в фехтовании. Особенно старший, только что возвратившийся из университета, был виртуозом в этом искусстве, и когда я однажды утром зашёл к нему в комнату, он предложил мне рапиру. Мы стали фехтовать; но превосходство оказалось на моей стороне; к этому прибавилось задорное желание смутить его; почти каждый мой удар достигал цели, и наконец рапира его полетела в угол. Поднимая её, он полушутливо-полуобидчиво сказал, что нашёл своего победителя; но всё на свете, продолжал он, находит своего победителя, и теперь он отведёт меня к моему. Братья громко засмеялись и закричали: "Пошли, пошли! Спустимся в сарай!" — и с этими словами они взяли меня за руки и повели к медведю, которого господин фон Г., их отец, держал на усадьбе.
Медведь, когда я в изумлении к нему подошёл, стоял на задних лапах, опираясь спиною на столб, к которому был прикован, с поднятой для удара правой переднею и глядел мне в глаза: это была его боевая стойка. Я не знал, явь это или сон, увидев перед собой такого противника. "Нападайте, нападайте!" — сказал, однако, господин фон Г.— "И попытайтесь нанести ему удар!" Несколько оправившись от своего изумления, я сделал удар рапирой; медведь едва повёл лапой и отпарировал удар. Я попробовал сбить его с толку ложной атакой; медведь не шевельнулся. Я сделал ещё один выпад со стремительной лёгкостью, человеку бы я, уж верно, угодил в грудь,— медведь едва повёл лапой и отпарировал удар. Теперь я был чуть ли не в положении молодого господина фон Г. Нешуточный вид медведя и вовсе лишил меня самообладания, удары сменялись ложными атаками, с меня ручьями тёк пот — всё напрасно! Мало того что все мои удары медведь парировал, как лучший фехтовальщик на свете, ложных атак он просто не принимал (на что не способен ни один фехтовальщик в мире): глядя в глаза мне, словно видел в них мою душу, он стоял с поднятой для удара лапой и, если мои выпады были обманными, не шевелился".
Генрих фон Клейст, "О театре марионеток" (1810).
"Во время своей поездки в Россию я находился в имении господина фон Г., одного лифляндского дворянина, чьи сыновья как раз тогда усиленно упражнялись в фехтовании. Особенно старший, только что возвратившийся из университета, был виртуозом в этом искусстве, и когда я однажды утром зашёл к нему в комнату, он предложил мне рапиру. Мы стали фехтовать; но превосходство оказалось на моей стороне; к этому прибавилось задорное желание смутить его; почти каждый мой удар достигал цели, и наконец рапира его полетела в угол. Поднимая её, он полушутливо-полуобидчиво сказал, что нашёл своего победителя; но всё на свете, продолжал он, находит своего победителя, и теперь он отведёт меня к моему. Братья громко засмеялись и закричали: "Пошли, пошли! Спустимся в сарай!" — и с этими словами они взяли меня за руки и повели к медведю, которого господин фон Г., их отец, держал на усадьбе.
Медведь, когда я в изумлении к нему подошёл, стоял на задних лапах, опираясь спиною на столб, к которому был прикован, с поднятой для удара правой переднею и глядел мне в глаза: это была его боевая стойка. Я не знал, явь это или сон, увидев перед собой такого противника. "Нападайте, нападайте!" — сказал, однако, господин фон Г.— "И попытайтесь нанести ему удар!" Несколько оправившись от своего изумления, я сделал удар рапирой; медведь едва повёл лапой и отпарировал удар. Я попробовал сбить его с толку ложной атакой; медведь не шевельнулся. Я сделал ещё один выпад со стремительной лёгкостью, человеку бы я, уж верно, угодил в грудь,— медведь едва повёл лапой и отпарировал удар. Теперь я был чуть ли не в положении молодого господина фон Г. Нешуточный вид медведя и вовсе лишил меня самообладания, удары сменялись ложными атаками, с меня ручьями тёк пот — всё напрасно! Мало того что все мои удары медведь парировал, как лучший фехтовальщик на свете, ложных атак он просто не принимал (на что не способен ни один фехтовальщик в мире): глядя в глаза мне, словно видел в них мою душу, он стоял с поднятой для удара лапой и, если мои выпады были обманными, не шевелился".
Генрих фон Клейст, "О театре марионеток" (1810).